Субудай, кряхтя, поднялся. На этот раз он никак не стал возвеличивать Джихангира.

– У нас десять туменов туркменов. Но кто из вас знает, как они поведут себя в бою? – он обвел присутствующих взглядом единственного своего глаза, но даже этого не каждый смог выдержать. – А я знаю! – торжественно произнес багатур. – Мы их сначала опробуем на слабом вороге. Потом шаманы укажут нам путь.

– Уррачх! – воскликнули дружно вскочившие тысяцкие и выдернули из ножен сабли.

– Да будет так! – подытожил Батый и сделал знак всем удалиться.

Хан что-то шепнул сыну. Тот подошел к Субудаю и положил руку ему на плечо. Старик понял: хан хочет о чем-то спросить. Батый был упрям. Он решил узнать, почему все-таки старик изменил свое первоначальное намерение. Ведь он сам предложил Чернигов, и хан вынужден был согласиться. Все же это один из самых крупных урусских городов. А ведь узнав, что они вышли в боевой поход, противник успеет подготовиться. Все это он высказал багатуру. Тот слушал внимательно, терпеливо.

Когда хан закончил, заговорил, хитро прищурив глаз, Субудай:

– Хорошие воеводы, – старик имел в виду Сечу, – давно готовы. Поэтому нам надо новичков научить видеть врага, схватиться с ним. А за это время, – Субудай вдруг хихикнул, – мы постараемся узнать, где нас ждут, а где – нет.

Хан все понял. Он склонился к сыну и снова что-то шепнул. Тот быстро ушел в эндерун (женская половина), а когда вернулся, подал отцу массивное золотое кольцо с огромным алмазом. Глаз старика засверкал счастливым блеском: он по достоинству оценил подарок. Мир между владыкой и полководцем был полностью восстановлен.

Сообщения купцов были справедливы. Батый взял вначале землю Мордовскую, а затем пошел на Русь. Только пока на Север. Спалил город Гороховец. Весть об этом нагнала ужас на соседей. Люди стали бросать города, села и бежать неведомо куда.

Едким смрадрм потянуло с Востока. Но его запахи еще не доходили до Черниговского князя. Меч его был глубоко в ножнах. А руки его держали другое «оружие» – бредень.

Который день он упрямо процеживал воды Десны, но поймать «штуковину», способную удивить земляков, не мог. В раж вошел князь. Ни себе, ни людям не дает пощады. Все взвинчены, возбуждены.

Пошла подготовка к очередному заходу. Князь сбросил одежду. Красив обнаженный князь! Рослый, широкие плечи клином сбегают к тазу. Длинные, стройные ноги. Живот не выпирает. На теле играет каждый мускул. Густая русая шевелюра закрывает шею. Борода аккуратно подстрижена. Лицо свежо, не морщинисто. Только редкая седина выдает возраст.

– А ну, бери! – полетел окрест зычный голос Михаила. Он взял один конец, а здоровенный, под стать ему, дружинник – другой. – Ниже держи! Поддай, поддай, – заорал князь, стараясь бегом выскочить на берег. Но на скользкой глинистой земле споткнулся, и конец бредня вырвался из рук. Течение тотчас отогнало его от берега.

– А-а-а! – вопит напарник, награждая князя нелестными словами. – Заходка пропала!..

Но вот бредень снова на берегу. Несколько человек подскочили и вытряхнули на землю улов. Увесистые судаки, щуки, ерши да окуни пойдут на уху, а вся мелочь полетела обратно. Есть, конечно, отличные экземпляры, но князь недоволен. Одолела его бредовая идея – поймать сома, да чтоб всему городу на удивление. Давненько когда-то брал он уже такого, трое мужиков еле подняли. Но в этот раз, как на грех, какой уж день все впустую. Всем уже надоела рыбалка до чертиков, однако боятся даже заикнуться об этом.

– Ладно, – сказал князь, – зайдем последний раз.

И зашли.

– Стой! – закричал князь. – Что-то не тянется… – Привязав свой конец за куст, нырнул. Вынырнув, досадливо оповестил: – Бревно какое-то, черт. Подходи, тянуть будем.

Еле вытянули. Сквозь зелень не разглядели, что за деревяга. Когда сбросили часть бредня и скинули с него траву, ахнули: сом! Да не сом, а сомище! Не успели прийти в себя, как спящий гигант вдруг проснулся, махнул хвостищем, и людишки, кто куда, поотлетали. Самого князя до середины поляны отбросило.

– Уйдет! – вскочил и со всех ног бросился к рыбине. Навалился всем телом, но чувствует – не удержит. – Топор! – заорал Михаил.

Кто-то сунул ему в руки топорище. Ловкий удар между головой и туловищем, и рыбина вдруг обмякла, вытянувшись во всю свою длину.

Да, улов оказался отменным. Четверо мужиков еле забросили исполина в телегу. Довольный возвращался князь с рыбалки. И было это в последние мирные солнечные дни зарева (августа) месяца.

Народец заждался возвращения своего правителя. Интересно же взглянуть, что князю Бог послал. Наконец с крепостной стены раздался звонкий мальчишеский голос:

– Едет!

Князь на чубаром коне первым въехал в город. За ним – телега с добычей. Все дивятся, глядя на махину-рыбину, приветствуют великого рыбака, шумно выражая радость.

Людской гул доносится до стен княжеских хором. Княгиня догадалась, что муж вернулся, и с хорошим уловом. Значит, у него отличное настроение. Она распорядилась, чтобы Флориха срочно несла к столу все самое лучшее, а по пути прислала бы к ней князя Всеволода.

За эти дни Всеволод привел себя в порядок. Цирюльник поработал над ним, сразу сбросив несколько годков. Подтянут. Строен и пригож. Чем не жених хоть для той же Всеславны?

– Только бы получилось, – вздохнула княгиня.

– Ты это о чем? – спросил он, прислушиваясь к уличному шуму. – Кажется, едет? – сообразил он. – И, похоже, не пустой.

– Да, тебе повезло, – заметила княгиня, рассматривая в зеркале свое лицо. – Агриппина, – крикнула она.

Дверь приоткрылась, и в щель просунулась юная головка:

– Матушка княгиня, ее нет. Я сбегаю, позову.

– Беги, – приказала княгиня. – Вот что, братец, сейчас я займусь женскими делами, а ты дождись меня. Вместе пойдем к князю. Настроение у него, чую, хорошее, вот мы и расскажем ему об истинной судьбе Козельского князя.

Услада сбежала с лица Всеволода. Этого не могла не заметить сестра.

– Боишься? Или сейчас, или никогда.

Вошла Агриппина:

– Звала, матушка?

– Ступай в гридницу, – приказала княгиня брату. – Но смотри, не дури у меня. А ты, – она обернулась к служанке, – причеши меня, да поскорее.

…Войдя в гридницу и оглядев нарядный стол, князь Михаил расплылся в довольной улыбке. А заметив Всеволода, стоявшего у боковой стены, подошел к нему.

– Будь здрав, князь. Рад тебя видеть. Каков молодец! – легко потрепал его за щеку и пошел к столу.

Эти слова преобразили княгиню, успевшую опередить муженька.

Михаил произнес:

– Богу нашему слава и ныне и присно и вовеки! – и, перекрестившись, сел.

Глаза забегали: с чего начать? И жареный поросенок, и гусь, и перепела запеченные… Взял нож, придвинул блюдо с поросенком и рассек тушку на две части. Подставил кубок, приказал гридню:

– Лей!

Тот налил ему браги. Князь приподнял кубок, и глаза его, пробежав по присутствующим, остановились на Всеславне, только что тихо занявшей свое место. Он слишком явно залюбовался похорошевшей гостьей, и княгиня поспешила сказать:

– С успешным возвращением, князь.

– Да, да, – машинально откликнулся тот и залпом опорожнил кубок.

Не отрываясь, на княжну смотрел и Всеволод. Но она не замечала их взглядов, ее взор был устремлен вниз.

В гриднице появился слуга с большим подносом, на котором лежали куски жареной рыбы. Михаил, схватив одной рукой кубок, другой – нож, выбрал кусок поаппетитнее и, насадив его на острие, подошел к Всеславне.

– Моей… нашей дорогой гостье, – с этими словами он положил рыбу ей на тарелку. – Хочу, – поднял князь кубок, – моя прекрасная… гостья, выпить за тебя и за твоего… героя. Надеюсь, мы все скоро отпразднуем его возвращение. Будь здорова! – нагнувшись, он с удовольствием чмокнул ее в щеку.

Всеславна зарделась. В этот момент неожиданно поднялся Всеволод:

– Я тоже скажу… – Княгиня больно щипнула его за ляжку. – Я хочу сказать, прекрасная…